Аргонавт - Страница 32

Он достал из кармана свой заграничный паспорт, открыл и поднес к самому носу «полковника». Вот теперь с того враз слетел наглый апломб, взгляд характерным образом заметался. Бестужев тем временем поднес паспорт Затворнице:

– Надеюсь, и вы читаете по-французски, сударыня? Да-да, это русский паспорт, и сам я русский и говорил я с этим господином на чистейшем русском языке, которого он отчего-то не понимает…

– Вздор, вздор! – «полковник» бросил на свою спутницу взгляд, в который постарался вложить максимум убедительности, как и в тон. – Ах, вот как… Русский… Молодой человек, вы, наверное, далеки от высшего света? Ну, разумеется, иначе вы знали бы что в семьях моего уровня детей учат исключительно на французском, так издавна принято…

– Было когда-то принято, не спорю, – сказал Бестужев. – Очень-очень давно… Вы хотите сказать, что, не зная русского, служите в армии, и отдаете приказы солдатам на французском? Как же они вас понимают? Или они тоже поголовно представители знатнейших родов, родному языку не обученные? Может быть, вы объясните еще, почему вы именуете себя полковником, однако носите на эполетах звездочки поручика?

Молодой Кавердейл издал откровенный возглас удивления.

– Вот именно, юноша, – сказал Бестужев. – Этот господин и не русский, и не офицер. Что касается его наград…

Он подошел вплотную и, небрежно касаясь пальцем ленточек орденов и медалей, заговорил, обрисовывая истинное положение дел. Объяснял, почему на груди русского офицера просто-напросто не может оказаться таких медалей, а также двух орденов одной и той же степени. «Полковник» уже не пытался что-либо возразить, он сидел с застывшим лицом, глаза лихорадочно бегали, но на ум, сразу видно, не приходило никаких спасительных отговорок – да и откуда им взяться? Молодой Кавердейл сиял, как новенький полтинник, Затворница слушала прямо-таки с ужасом, и Бестужев старался на нее не смотреть…

– Имеете что-нибудь возразить, сударь? – спросил он, закончив краткую лекцию. – Любопытно будет послушать…

– Черт знает что… – пробормотал «полковник», избегая смотреть на свою даму.

– Простите, – сказал Бестужев. – Вы неправильно обрисовали ситуацию… Ничего подобного. Точные знания, не более того… Где вы стибрили мундир? У старьевщика купили, или в театре? Соблаговолите вновь обратить внимание на мой паспорт… Как видите, там написано, что я состою на службе в Министерстве юстиции. То есть отношусь к департаменту, с которым вы наверняка уже общались в худшие для вас времена… Вы идиот! – бросил он резко, напористо. – Прежде чем рядиться русским гвардейским офицером, следовало бы предварительно поинтересоваться, сколько лет сибирской каторги по законам Российской империи полагается человеку, самозванно присвоившему себе звание гвардейского офицера, а также российские ордена, на которые у вас нет права… Могу вас заверить, немало…

– Но позвольте! – вскрикнул «полковник» уже совершенно другим голосом. – Мы на британском пароходе!

– Да, я заметил, – сказал Бестужев без улыбки. – Мы на британской территории. Однако меж Россией и Британией существуют самые дружеские отношения, закрепленные соответствующими договорами, монархи наших стран – родственники… Капитан располагает на судне всей полнотой власти. Я немедленно обращусь к нему как официальное лицо и обвиню вас в серьезнейшем нарушении законов Российской империи, после чего потребую вашего ареста. На корабле это нетрудно осуществить, особенно на таком большом. Не забывайте, что существует еще радиотелеграф, по которому капитан очень быстро может связаться с землей, попросить консультации и совета… Или вы всерьез полагаете, что англичане отчего-то предоставят убежище уголовному преступнику? Насколько я знаю, их либерализм до таких высот не простирается… Документы у меня в полном порядке. А вот что касается вас? Вы способны предъявить соответствующие документы, подтверждающие вашу личность? Позвольте усомниться. Даже если какие-то документы у вас есть, они не имеют отношения ни к России, ни к ее гвардии… Обратным же рейсом вы отправитесь назад в Англию, а уж там вас встретят люди, перед которыми оправдаться будет так же трудно, как передо мной сейчас… Ну, что же вы молчите? Отчего на вашей благородной физиономии так явственно читается не то что растерянность, а, не побоюсь этого слова, и откровенный страх? Так просто опровергнуть мои вздорные обвинения – всего-то лишь нужно отправиться со мной к капитану, и наша беседа расставит все по своим местам…

«Полковник» убито молчал.

– Итак? – спросил Бестужев без всякого торжества. – Вы намерены сказать что-то убедительное? Или направиться со мной к капитану? Ну же!

«Полковник» вскинул голову, неприятно оскалясь:

– Вот эти, – он ткнул пальцем в сторону Кавердейла. – Никогда не станут подавать жалобу, чтобы не казаться посмешищем в глазах высшего света. Не так ли, господин юный лорд? Английская пресса умеет больно вышучивать…

Послышался сдавленный вскрик – это Затворница, белая, как полотно, выпрямилась во весь рост. Встретившись с ней взглядом, Бестужев поспешно отвел глаза – столько там было жесточайшего разочарования, и горя, и еще многого… Она вдруг, закрывая лицо ладонями, кинулась из каюты.

– Бегите за ней, что вы стоите! – распорядился Бестужев, хватая молодого англичанина за локоть и подталкивая к двери.

Тот, потоптавшись, опрометью кинулся следом. Бестужев тяжко вздохнул. Совершенно как в романах, добродетель восторжествовала, а порок и корысть были наказаны самым недвусмысленным образом – но на душе у него было нисколечко не радостно, перед глазами все еще стояло лицо женщины, с которой жизнь обошлась так жестоко.